Здесь что-то странное произошло: смелость мысли и доверие к ней - от Брентано (австрийская Львовская школа), от него же внимание к аристотелизму и ощущение его весомости (значит и платонизма). Но в отличие от Б., который Аристотеля понимал и даже научил феноменологов, как думать о его идеях на уровне тогдашнего "сегодня", Лукасевич потерял почву под ногами (растаяла): у него не было ни настоящего, ни прошлого, некуда было возвращаться - на месте Аристотеля была уже пустота. (Природа не терпит пустоты - только человек).