Каждому новому витку гуманизации предшествует виток гуманитарных катастроф. Сейчас о правах ребенка кричат в тех странах, где еще на памяти ныне живущего поколения вовсю работали газовые камеры, осуществлялись погромы, убийства. Современное гуманистическое состояние общества — реакция на осмысление тех ужасов, до которых человечество, как оказалось, может скатиться даже в ХХ веке.

Человечество больно, в нас есть вирус фашизма, который может развиться в болезнь. Даже политкорректность можно довести до крайностей фашизма — ты шлепнул ребенка, тебя сажают в тюрьму, ребенка отправляют в детский дом. Прекрасная идея защиты детей оборачивается против детей.

Фашизм — это примат системы над жизнью, когда жизнь со всеми ее недостатками пытаются загнать в идеальную схему, когда общество становится механистическим, а идеальный винтик для этой системы — добропорядочный бюргер: он ходил на работу до войны, а теперь ходит на работу во время войны, только теперь он работает в концлагере. Человек способен участвовать в самых ужасных злодеяниях, если его мораль и добродетель из одной системы перекодировались в другую — была, скажем, христианская этика, стал «моральный кодекс строителей коммунизма». Люди, которые мыслят стереотипно, обретают свою идентичность через принадлежность к системе — они-то и подтаскивали трупы к крематориям, волокли людей в газовые камеры. Одно поколение дважды поменяло всю систему моральных ценностей и мировоззрение без моральных потерь для себя: «Что мы могли поделать, время такое было».

А антифашистское движение состояло из тех людей, которые строили свою систему ценностей. Но для этого надо иметь привычку к рассуждениям вне готовых схем.
http://www.newtimes.ru/articles/detail/71442