ivanov_petrov (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
ivanov_petrov) wrote2013-09-03 08:08 am
ivanov_petrov) wrote2013-09-03 08:08 am
Портрет растения, или истинная правда
Интересная иллюстрация к вопросу о достоверности. Что является объективным - выдумывается в каждое время по-своему. В конце 18-начале 19 века процвела такая штука, как научные изображения растений. Растения стали красиво рисовать и печатать в солидного вида книжках. Рисовали очень красиво, появились профессиональные рисовальщики растений. Главное, что ценилось - верность изображения, его натурность. Эти рисунки и сейчас смотрятся как образец документальности.
В скобках расскажу историю, которая отвечает навыкам, кажется, уже почти потерянным. Это история о Кондакове, замечательном нашем анималисте, который жил вовсе не в 19 веке, а вот прямо вот тут: Ник Ник Кондаков родился в 1908 и скончался в 1999. Он, когда был еще студентом, учился на биофаке и рисовал. И вот позвал его профессор на кафедру ихтиологии, что-то там порисовать, если он сумеет. Никник пришел, и дал ему профессор какую-то рыбку изобразить - вот, молодой человек, попробуйте, я потом зайду-взгляну. Кондаков принялся рисовать, через час зашел профессор - рисунок был готов. Цветными карандашами, и тебе плавники красиво развернуты, и хвостик, и вообще. Заглядение, а не рисунок. Профессор же взял карандаш в руки и говорит: ну вот, сейчас посчитаем чешуйки на боковой линии... Посчитал, говорит: ну ладно, в пределах видовой изменчивости, 67 у них бывает, до 69 даже, так что пойдет. А если б было 72, был бы другой вид. Как понятно, Никник даже не думал, что эта деталь так важна и ему в какой-то мере повезло - рука была уже набита на биологический рисунок и цену деталям он знал. Более "импрессионистические" рисовальщики на таком экзамене провалились бы - если б их не предупредили, какие именно детали "идут под счет". Эта школа документалистского биологического рисунка зародилась очень давно, и один из ее корешков - примерно в тех вот временах, в немецких, французских и английских рисовальщиках растений для книжных иллюстраций. Скобки закрываются.
Итак, рисунки растений в 19 веке. Когда сейчас смотрят на такие картинки - и тогда, двести лет назад, когда на них смотрели - их воспринимали как портрет растения. Оно вот такое, оно на самом деле такое, это документальный рисунок. Нашелся автор, который проанализировал пять-шесть видов, то есть занялся делом самым глупым - сопоставил рисунки обычнейших растений с самими растениями. Сделала это Karin Nickelsen в статье Draughtsmen, botanists and nature в Stud.Hist.Phil.Biol.Biomed.Sci.37 в 2006 году это опубликовано.
Она просмотрела по каждому виду несколько сотен экземпляров, внимательно пронаблюдала всякие детали, и написала, что у нее получилось. Говоря кратко и без деталей - это не портреты. Это модель, изображающая типичные особенности, собранные на одном рисунке. Если угодно - мозаика признаков данного растения, нечто вроде карикатуры.
Чтобы было понятно: скажем, растение сначала выпускает цветоносы и цветет, а потом у него появляются в массе листья. То есть развитые цветки и развитые многочисленные листья никогда вместе не встречаются. Но на рисунке видны замечательные цветки и развитые листья. Совмещены разные сезонные и временные признаки и формы; совмещены вместе не встречающиеся части. Скажем, растение выпускает цветонос, а когда он отцветет - у него появляется еще один цветонос; а рисовальщик по настоянию ботаника - ведь этими рисунками руководили ботаники, рисовальщики лишь воплощали на бумаге замысел автора-ученого - так вот, рисовали развитое красивое растение с несколькими большими цветоносами. Иногда нарушались пропорции - цветоносы, стебли, листья "в реальности" разного размера, а для красоты их рисовали одинаково мощными и развитыми, или наоборот - они именно одинаковые, а их рисовали эдак золотым сечением по размеру. Много фантазировали по поводу "окружающей среды", идущей фоном - особенно в рисунках редких и тропических растений, от которых были известны только гербарные экземпляры. Особенно сильно изменен рисунок по сравнению с оригиналом по цвету - цвета давали "красивые" и насыщенные, иногда меняя даже оттенок.
Более того. Рисовальщики зарабатывали по числу рисунков. И потому они делали копии, куда врисовывали потом детали и ракурсы, на которых настаивал данный клиент, точнее, контролирующий работу рисовальщика ботаник. Иногда это был "другой" рисунок того же вида, иногда вообще другой вид - рисовальщик копировал старый рисунок и подмалевывал "дифференциальные признаки", отчего некоторые ошибки тиражировались. В этом случае нарисованное "документальное" растение было никак не портретом, а мозаикой, собранной из разных, не всегда подходящих друг другу кусков. В рисунок вкрадывались неточности, поскольку у одного вида, скажем, влагалище листа было именно такое, а вот у того, кому досталась "основа" при копировании, влагалище иное, но осталось от прежнего рисунка, а "контролер" пропустил, не заметив мелкую деталь, которая не обладает существенной диагностической ценностью. "Правильные" отличия растений в системе Линнея - по числу частей цветка, и цветки нарисованы правильно, а листья - это так, дополнение, они в "морфологический канон" не входят.
Короче, у всех изученных растений нашлись ошибки - документальных портретов она не нашла, хотя иногда пришлось постараться, чтобы отыскать неправильность. Неправильности потому трудно найти, что они входят в "правильный" образ. Ведь известно, что это растение именно такое - все признаки на месте, сравни с определителем, с описанием в научной книге - все точно. Иногда, когда части сменяют друг друга, одни уже вянут, когда развиваются другие, и потому в природе вечно "не дотянуты" гроздья, а на картинке чудесное растение с великолепной гроздью цветков. То есть это идеальные образы, придуманные ботаниками при специфическом методе научных описаний, в научных целях увеличения достоверности, создания рисунка, максимально демонстрирующего истинные черты этих растений. Это "типичный образец", но не тип - это вымысел, отличающийся большей "документальностью", чем сама натура.
Так развилась тихая традиция профессионального знания. Разумеется, профессионал знает, как выглядят листья у такого-то растения. Он знает также, на что в научном документальном рисунке обращать внимание, а на что не надо. Это для всех прочих (в том числе и ботаников, а уж тем более для прочей публики) рисунок документальный, а профессионал знает, куда смотреть, что важно и что нет. Существует целая традиция правильного профессионального обращения с научными результатами.
По этому поводу я в других скобках тоже расскажу историю. Никник Плавильщиков был великолепным знатоком жуков, многие тысячи видов знал наизусть. Он написал определитель жуков Европейской части СССР. К нему пришел школьник с вопросом - вот странный жук, пойман в Подмосковье, но по определителю жуков его определить не получается. Плавильщиков ответил так: "А надо знать, что этого жука в этом определителе нет!" То есть профессионал знает, какой опубликованный "полный" список в чем неполон. Скобка закрывается.
Это похоже на развитие значения слова "сенсация". Сначала мыслилось, что некоторые события (новости) более влияют на читателя и зрителя, чем другие. Для увеличения запоминаемости статьи журналистам надо было работать в первую очередь с такими материалами и новостями. Потом сенсационность стали производить - с обеих сторон, и подбирая события, и создавая события, и меняя образ того, что будет производить впечатление. Журналисты сделали категорию "производит впечатление, запоминается, привлекает" искусственной, конструированной для нужд своего цеха и общества в целом. С документальностью было то же самое - тысячью дорог, конечно, эта малая история про рисовальщиков - лишь кусочек мозаики.
Всё, собственно. Сейчас это не очень актуально - ведь рисунки заменяются фотографией, которая, конечно, дает самые настоящие, истинные образы, даже если иногда показывает то, чего не видит глаз. Сейчас образ той самой, настоящей истины уже другой и обманывать разум документальностью следует совсем другими приемами. Иногда от морфологов можно слышать - с развитием современной фотографии количество опубликованных (и цитируемых) полностью ошибочных морфологических работ сильно выросло. Дело в том, что есть убеждение, что фотография "объективна", и потому незачем тратить силы и понимать, что там видно - оно вот такое. И число артефактов, ошибок фиксации материала и пр. возросло неимоверно, на фотографиях - чистая фантастика... Впрочем, никто, кроме профессионала, фантастики не видит, для всех - это документальный кадр.
В общем, это тривиальные соображения. Теория определяет, что является фактом. Профессионал знает, что в научной публикации читать, а что написано для красоты. Это входит в набор профессиональных знаний и умений. Самую "объективную" публикацию надо уметь читать. Нет таких, в которых всё как на самом деле. Так чтобы любой непрофессионал мог бы взять ту работу, прочитать и понять, как все на самом деле. Даже если там картинка. Даже если фотография. Без разницы.
Иллюстрации ниже даны просто для иллюстрации - дама в статье разобрала всего несколько видов. Какие ошибки в каком рисунке - можно лишь догадываться
no subject
От большого ума, конечно, назван.
no subject
no subject
Некоторые учоные думают, что объяснить второе (про душу) вполне можно через объяснение первого (про конструкцию).