ivanov_petrov (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
ivanov_petrov) wrote2013-10-13 02:02 pm
ivanov_petrov) wrote2013-10-13 02:02 pm
Species impressa
Речь пойдет о Линнее и о виде, а также и еще... Сейчас идет большая дискуссия о природе вида (впрочем, она всегда идет), и много пишут о концепции Линнея, как она сложилась, как влияет на современную науку. Здесь речь пойдет о маленьком кусочке традиции. Традиция - уже более чем столетняя - говорит примерно следующее. Линней учился в университете в Упсале, очень старом шведском университете. Естественно, в качестве языка культура тогда использовалась латынь, а общий культурный фон создавался поздней схоластикой. Оттуда и воспринял Линней представления о родах и видах, из схоластики, и он применил эти категории для описания естественного разнообразия - вслед за Маньолем, Турнефором и другими.
А что подразумевается под этой схоластикой в XVII-XVIII в.? Обычно традиция это не детализирует, но если очень настойчиво спрашивать - будет сказано, что это та самая схоластика, восходящая, скажем, к учению Фомы Аквинского, в общем, это схоластика, о которой философы написали прорву книг и если есть желание, можно туда углубиться.
Традиция сообщает, что схоластика где-то с XIV-XV вв. была уже затухающей, что XVII в. - это начало науки, время научных гениев, которые и определили научное мировоззрение последующих веков, в это время схоластика была уже мертвой практически дисциплиной, которую по инерции кое-где еще как-то преподавали, но всерьез в ней ничего не было. Это время Галилея, Декарта, Ньютона, Лейбница.
В последние десятилетия - в конце ХХ в. и сейчас - начались новые исследования поздней схоластики. Это очень недавнее научное направление, вполне революционное, в нем пока одна монография на американском, одна на немецком, четыре-пять на испанском и пара на русском. Число статей множится и скоро уже библиография будет значительно мощнее. Выясняется вот какая картина.
Схоластика и наука нового времени - конечно, совершенно разные парадигмы познания, и накопленное схоластами богатство знаний уходило в никуда, это была уходящая традиция. Можно представить себе, если бы гибла современная наука - еще есть люди, они работают, а из жизни общества это уже уходит, заменяясь на, к примеру, магические действия, моления, обращенные к духам - об излечении, непотоплении, неупадении булавы и пр. Общество меняется, происходит это быстро, хотя для современников и незаметно. И вот так было - тысячелетний пласт культуры, называемый схоластикой, уходил из общественной жизни.
И как же это он уходил? Оказывается, это неверно описывать как нечто затухающее и мертвое, это - внешний взгляд тех, кто жил уже другими интересами. ,По внутренним меркам схоластика процветала до самой гибели. В конце XVI-XVII вв. жил величайший гений схоластики, Суарес, который существенно обновил всю проблематику, нашел многие решения старых проблем. Его ученики составили целый этап развития схоластики. И после того, как эта школа потухла, еще долго работали схоласты, прекратив занятия заметным образом лишь в XVIII в. Выходили все новые тома (на латыни, разумеется), проходили диспуты, хотя все больше было монографий - условная школа диалога заменялась монографическим исследованием. Среди новых вопросов, освоенных схоластикой, стало учение о знаках, которое мы сегодня называем семиотикой. И сотни схоластов работали, писали монографии по семиотике в XVII в., разрабатывали учение о знаках - как это умели схоласты, подробно и тщательно.
Тысячи томов на латыни стоят в старых библиотеках. Они не переиздавались никогда. Они с XVII в. никем не читаны. Они набиты отзывами на сочинения других схоластов, прениями, отточенными формулировками, новыми трактовками понятий, знаков, имен. Все это развивается уже в ХХ в., а тогда этого просто не замечали - она ведь исчезала из общественного поля зрения, схоластика. История ее не написана - она была очень сложной, огромной была активность иезуитов, но и другие ордена очень много публиковали исследований. Огромный объем трудов относится к католической схоластике, она была жива вплоть до времени запрета ордена иезуитов в 1773 г. То есть почти весь XVIII в. схоластика процветала - по внутренним критериям. Чтобы сказать понятнее - процветание науки определяется по числу цитирований одними учеными других, по числу выпущенных статей и монографий, по выдвинутым новым идеям и полученным результатам и пр. Вот по таким критериям схоластика процветала - это все критерии внутреннего пользования, они работают, пока общество вообще обращает внимание на данную культурную сферу.
Но помимо католической, существовала огромная протестантская схоластика, из этих кругов вышло то, что называют критикой Библии, герменевтикой, критикой текста и современной филологией и лингвистикой. Но это потом, а в XVII-XVIII вв. это тоже тысячи нечитанных томов на латыни.
В 2009 г. вышла монография: Вдовина Г.В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII в. М., Изд-во Института философии, теологии и истории св. Фомы, 2009. 649 с. http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=148&Itemid=52
Насколько можно понять, автор вошла в те разделы библиотек, куда никто не ходит, посмотрела на тысячи томов на полке. Стала читать тексты на толстой, желтой, до сих пор находящейся в хорошем состоянии бумаге. Она взяла десять томов схоластов XVII в., только католических. И написала работу, которая не претендует на обзор всей схоластики этого времени - это всего 10 томов из тысяч, кто знает, что в других. Она написала обзор семиотики в поздней схоластике - множество занятных вопросов трактуется авторами, которых никто не слышал, никто не открывал уже триста лет и никто не цитировал. Эти давние ученые доктора остроумно и задиристо спорят, указывают на неточности в понимании друг друга, развивают эту самую семиотику, продвигаются, и остается лишь фиксировать - как это называется в современных терминах. И это они знали, и это уже понимали, и для этого уже было название - и временами всплывают современные имена - "как показал Пирс", "согласно Расселу", "со времен Фреге понятно...". Насколько я понял, примерно до 60-х годов ХХ в. эти старые семиотики доработались (вот примерно настолько обогнав время). А дальше... Ну, то ли не продвинулись, то ли мы сейчас не вполне понимаем, что они делали в логике и семиотике, то ли осталось дальнейшее в еще не читанных никем томах.
Пора возвращаться, сматывая нитку в клубочек.
В семиотике, развиваемой схоластами XVII в., возникло понятие species impressa. Это формальные знаки, а также и другие познавательные формы, напечатленные на познавательных способностях. Они могут существовать в восприятиях чувств, в памяти, в воображении. Это внутренние формальные образования. Часть таковых мы сегодня называем "категориями распознавания образов". Эти внутренние знаки определенным образом (там разобрано, как) соотносятся с внешними инструментальными знаками, такими "крючками" на объекте, благодаря которым мы объект распознаем (в этом месте современный ученый сказал бы "дифференциальные признаки"). Дальше у тех авторов длинное учение о репрезентации и связи знаков. Но это не понятия, понятия - это другой элемент, живущий в мыслях. Эти species impressaе сами по себе, без помощи других инструментов, делают способность, которая их использует, познающей способностью. То есть это такие, скажем, детали структуры памяти, которые обеспечивают рапознание образов, или такие аспекты структуры восприятия, которые обеспечивают распознавание образов. Дальше там длинные рассуждения о том, как соотносятся внутренние знаки с объектной реальностью (у схоластов было очень четкое понятие объекта исследования - они, собственно, его и сделали, они отличали объект от внешнего "чего-то" и от предмета (наука постепенно развивала понятие объекта исследования и дошла примерно туда, где были схоласты). Species impressa было такой штукой, что приводило познание к истине, это знак, который сам по себе приводит к познанию чего-то, кроме себя. Можно представить это как диагностический признак, который с одной стороны - "часть тела", часть объекта, с другой - аспект познавательной структуры, позволяющей распознать вид, с третьей - название этого признака и является видовым названием, то есть репрезентирует сам вид. Важно, что в этом понятии species impressa семиотика сходится с когнитивной психологией. Схождение это, видимо, бессмысленно описывать на языке схоластики - они-то, схоласты, это все понимали и написали, но к их терминологии кратко не подобраться. А современным языком - категоризирующая традиция антропологии, связанной с именами Рош, Берлина, Этрена, которые занимаются устройством народных классификаций, связывается с работами психологов, которые изучают категоризацию восприятий - любых, таких исследований во второй половине ХХ в. множество.
В поздней схоластике XVII в. (и последующей за ней схоластике ХVIII в.) понятие species претерпело сильнейшие изменения. Традиционно это переводят на русский как вид или как образ, это давняя античная и средневековая традиция, но это не то, как работает это понятие с XVII в. Это понятие species очень осложнилось в семиотических разработках схоластики по сравнению с раннесредневековой трактовкой. Например, про species означены вопросы о его физической природе, способе образования, о его передаче, познавательной функции. Более того, эти species impressa, в которые оформляется процесс категоризации, находят завершение в настоящий понятиях, которые называются species expressaе. Разные авторы понимали все это хозяйство различно и полтора века шло уточнение понимания этих species impressa и их роли в познании. Этот путь развития понятия, кажется, связывает то, что мы бы теперь назвали folk-species, народным видом, и научно познанный вид, то, что мы считаем объективно существующим. Или, если угодно - путь от возникающего в разуме систематика первичной гипотезы о виде до объективно установленного вида. Схоласты там дальше пошли туда, куда мы, кажется, еще не дошли. Некоторые для species различали формальную и виртуальную репрезентацию. И рассуждали о том, что из множества виртуальных репрезентаций species impressa приводит к понятию, актуализирует виртуальности. Кроме отслеживания перехода species impressa в понятие, то есть "дальше в разум", схоласты смотрели и в другую сторону. Они рассматривали основания, по которым множество species impressa, содержащихся у разных людей, с их собственной памятью, восприятием, воображением и т.п., репрезентирует один и тот же предмет. Это тоже входит в поле смыслов этого понятия species impressa. Это как раз такие "штуки", которые способны "наводить" познание, так что возникающие смутные печатления очищаются и ведут к чему-то одному - тому же самому внешнему предмету для разных субъектов. Тут в поле понятия этого species impressa возникает еще один знакомец - слово exemplar. Речь идет о причинах-образцах, по которым мысль образует понятие, о внешнем предмете, с которым сообразуется понятие. И далее разговоры о том, что мы сегодня назвали бы "разнообразием" - о теоретическом статусе ситуации, когда у нас одна форма, но несколько экземпляров, относящихся к этой форме.
Все это вот и было интеллектуальным фоном схоластики XVII-XVIII вв. То есть если говорить о том, что Линней в университете слышал некие схоластические рассуждения и там содержался термин species и всякие другие, если говорить о том, что ученые XVIII в. брали понятийный аппарат у схоластики, то разумно полагать, что они брали у схоластики, им современной. Нет ощущения, что каждый Рэй и Турнефор, тем более Линней - перечитывал Фому Аквинского. Как раз наоборот, вроде бы эти ученые не углублялись в изучение схоластических трактатов, тем более старых, им хватало культурного фона, который излучала схоластика, чтобы воспользоваться ходовыми словами. Но мы живем далеко от тех времен, и что для того времени было ходовым, что именно излучала схоластика как понятийное поле в XVII-XVIII вв., знаем нетвердо. В этой связи изучение поздней схоластики, давно заброшенной и никому не нужной, может приоткрыть интересные акценты в трудах некоторых классиков естествознания.
На русском по поздней схоластике можно узнать из публикаций Вдовиной и -
Шмонин Д.В. Фокус метафизики. Порядок бытия и порядок познания в философии Франсиско Суареса. СПб.,2002
Шмонин Д.В. В тени Ренессанса: вторая схоластика в Испании. СПб., 2006
А что подразумевается под этой схоластикой в XVII-XVIII в.? Обычно традиция это не детализирует, но если очень настойчиво спрашивать - будет сказано, что это та самая схоластика, восходящая, скажем, к учению Фомы Аквинского, в общем, это схоластика, о которой философы написали прорву книг и если есть желание, можно туда углубиться.
Традиция сообщает, что схоластика где-то с XIV-XV вв. была уже затухающей, что XVII в. - это начало науки, время научных гениев, которые и определили научное мировоззрение последующих веков, в это время схоластика была уже мертвой практически дисциплиной, которую по инерции кое-где еще как-то преподавали, но всерьез в ней ничего не было. Это время Галилея, Декарта, Ньютона, Лейбница.
В последние десятилетия - в конце ХХ в. и сейчас - начались новые исследования поздней схоластики. Это очень недавнее научное направление, вполне революционное, в нем пока одна монография на американском, одна на немецком, четыре-пять на испанском и пара на русском. Число статей множится и скоро уже библиография будет значительно мощнее. Выясняется вот какая картина.
Схоластика и наука нового времени - конечно, совершенно разные парадигмы познания, и накопленное схоластами богатство знаний уходило в никуда, это была уходящая традиция. Можно представить себе, если бы гибла современная наука - еще есть люди, они работают, а из жизни общества это уже уходит, заменяясь на, к примеру, магические действия, моления, обращенные к духам - об излечении, непотоплении, неупадении булавы и пр. Общество меняется, происходит это быстро, хотя для современников и незаметно. И вот так было - тысячелетний пласт культуры, называемый схоластикой, уходил из общественной жизни.
И как же это он уходил? Оказывается, это неверно описывать как нечто затухающее и мертвое, это - внешний взгляд тех, кто жил уже другими интересами. ,По внутренним меркам схоластика процветала до самой гибели. В конце XVI-XVII вв. жил величайший гений схоластики, Суарес, который существенно обновил всю проблематику, нашел многие решения старых проблем. Его ученики составили целый этап развития схоластики. И после того, как эта школа потухла, еще долго работали схоласты, прекратив занятия заметным образом лишь в XVIII в. Выходили все новые тома (на латыни, разумеется), проходили диспуты, хотя все больше было монографий - условная школа диалога заменялась монографическим исследованием. Среди новых вопросов, освоенных схоластикой, стало учение о знаках, которое мы сегодня называем семиотикой. И сотни схоластов работали, писали монографии по семиотике в XVII в., разрабатывали учение о знаках - как это умели схоласты, подробно и тщательно.
Тысячи томов на латыни стоят в старых библиотеках. Они не переиздавались никогда. Они с XVII в. никем не читаны. Они набиты отзывами на сочинения других схоластов, прениями, отточенными формулировками, новыми трактовками понятий, знаков, имен. Все это развивается уже в ХХ в., а тогда этого просто не замечали - она ведь исчезала из общественного поля зрения, схоластика. История ее не написана - она была очень сложной, огромной была активность иезуитов, но и другие ордена очень много публиковали исследований. Огромный объем трудов относится к католической схоластике, она была жива вплоть до времени запрета ордена иезуитов в 1773 г. То есть почти весь XVIII в. схоластика процветала - по внутренним критериям. Чтобы сказать понятнее - процветание науки определяется по числу цитирований одними учеными других, по числу выпущенных статей и монографий, по выдвинутым новым идеям и полученным результатам и пр. Вот по таким критериям схоластика процветала - это все критерии внутреннего пользования, они работают, пока общество вообще обращает внимание на данную культурную сферу.
Но помимо католической, существовала огромная протестантская схоластика, из этих кругов вышло то, что называют критикой Библии, герменевтикой, критикой текста и современной филологией и лингвистикой. Но это потом, а в XVII-XVIII вв. это тоже тысячи нечитанных томов на латыни.
В 2009 г. вышла монография: Вдовина Г.В. Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII в. М., Изд-во Института философии, теологии и истории св. Фомы, 2009. 649 с. http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=148&Itemid=52
Насколько можно понять, автор вошла в те разделы библиотек, куда никто не ходит, посмотрела на тысячи томов на полке. Стала читать тексты на толстой, желтой, до сих пор находящейся в хорошем состоянии бумаге. Она взяла десять томов схоластов XVII в., только католических. И написала работу, которая не претендует на обзор всей схоластики этого времени - это всего 10 томов из тысяч, кто знает, что в других. Она написала обзор семиотики в поздней схоластике - множество занятных вопросов трактуется авторами, которых никто не слышал, никто не открывал уже триста лет и никто не цитировал. Эти давние ученые доктора остроумно и задиристо спорят, указывают на неточности в понимании друг друга, развивают эту самую семиотику, продвигаются, и остается лишь фиксировать - как это называется в современных терминах. И это они знали, и это уже понимали, и для этого уже было название - и временами всплывают современные имена - "как показал Пирс", "согласно Расселу", "со времен Фреге понятно...". Насколько я понял, примерно до 60-х годов ХХ в. эти старые семиотики доработались (вот примерно настолько обогнав время). А дальше... Ну, то ли не продвинулись, то ли мы сейчас не вполне понимаем, что они делали в логике и семиотике, то ли осталось дальнейшее в еще не читанных никем томах.
Пора возвращаться, сматывая нитку в клубочек.
В семиотике, развиваемой схоластами XVII в., возникло понятие species impressa. Это формальные знаки, а также и другие познавательные формы, напечатленные на познавательных способностях. Они могут существовать в восприятиях чувств, в памяти, в воображении. Это внутренние формальные образования. Часть таковых мы сегодня называем "категориями распознавания образов". Эти внутренние знаки определенным образом (там разобрано, как) соотносятся с внешними инструментальными знаками, такими "крючками" на объекте, благодаря которым мы объект распознаем (в этом месте современный ученый сказал бы "дифференциальные признаки"). Дальше у тех авторов длинное учение о репрезентации и связи знаков. Но это не понятия, понятия - это другой элемент, живущий в мыслях. Эти species impressaе сами по себе, без помощи других инструментов, делают способность, которая их использует, познающей способностью. То есть это такие, скажем, детали структуры памяти, которые обеспечивают рапознание образов, или такие аспекты структуры восприятия, которые обеспечивают распознавание образов. Дальше там длинные рассуждения о том, как соотносятся внутренние знаки с объектной реальностью (у схоластов было очень четкое понятие объекта исследования - они, собственно, его и сделали, они отличали объект от внешнего "чего-то" и от предмета (наука постепенно развивала понятие объекта исследования и дошла примерно туда, где были схоласты). Species impressa было такой штукой, что приводило познание к истине, это знак, который сам по себе приводит к познанию чего-то, кроме себя. Можно представить это как диагностический признак, который с одной стороны - "часть тела", часть объекта, с другой - аспект познавательной структуры, позволяющей распознать вид, с третьей - название этого признака и является видовым названием, то есть репрезентирует сам вид. Важно, что в этом понятии species impressa семиотика сходится с когнитивной психологией. Схождение это, видимо, бессмысленно описывать на языке схоластики - они-то, схоласты, это все понимали и написали, но к их терминологии кратко не подобраться. А современным языком - категоризирующая традиция антропологии, связанной с именами Рош, Берлина, Этрена, которые занимаются устройством народных классификаций, связывается с работами психологов, которые изучают категоризацию восприятий - любых, таких исследований во второй половине ХХ в. множество.
В поздней схоластике XVII в. (и последующей за ней схоластике ХVIII в.) понятие species претерпело сильнейшие изменения. Традиционно это переводят на русский как вид или как образ, это давняя античная и средневековая традиция, но это не то, как работает это понятие с XVII в. Это понятие species очень осложнилось в семиотических разработках схоластики по сравнению с раннесредневековой трактовкой. Например, про species означены вопросы о его физической природе, способе образования, о его передаче, познавательной функции. Более того, эти species impressa, в которые оформляется процесс категоризации, находят завершение в настоящий понятиях, которые называются species expressaе. Разные авторы понимали все это хозяйство различно и полтора века шло уточнение понимания этих species impressa и их роли в познании. Этот путь развития понятия, кажется, связывает то, что мы бы теперь назвали folk-species, народным видом, и научно познанный вид, то, что мы считаем объективно существующим. Или, если угодно - путь от возникающего в разуме систематика первичной гипотезы о виде до объективно установленного вида. Схоласты там дальше пошли туда, куда мы, кажется, еще не дошли. Некоторые для species различали формальную и виртуальную репрезентацию. И рассуждали о том, что из множества виртуальных репрезентаций species impressa приводит к понятию, актуализирует виртуальности. Кроме отслеживания перехода species impressa в понятие, то есть "дальше в разум", схоласты смотрели и в другую сторону. Они рассматривали основания, по которым множество species impressa, содержащихся у разных людей, с их собственной памятью, восприятием, воображением и т.п., репрезентирует один и тот же предмет. Это тоже входит в поле смыслов этого понятия species impressa. Это как раз такие "штуки", которые способны "наводить" познание, так что возникающие смутные печатления очищаются и ведут к чему-то одному - тому же самому внешнему предмету для разных субъектов. Тут в поле понятия этого species impressa возникает еще один знакомец - слово exemplar. Речь идет о причинах-образцах, по которым мысль образует понятие, о внешнем предмете, с которым сообразуется понятие. И далее разговоры о том, что мы сегодня назвали бы "разнообразием" - о теоретическом статусе ситуации, когда у нас одна форма, но несколько экземпляров, относящихся к этой форме.
Все это вот и было интеллектуальным фоном схоластики XVII-XVIII вв. То есть если говорить о том, что Линней в университете слышал некие схоластические рассуждения и там содержался термин species и всякие другие, если говорить о том, что ученые XVIII в. брали понятийный аппарат у схоластики, то разумно полагать, что они брали у схоластики, им современной. Нет ощущения, что каждый Рэй и Турнефор, тем более Линней - перечитывал Фому Аквинского. Как раз наоборот, вроде бы эти ученые не углублялись в изучение схоластических трактатов, тем более старых, им хватало культурного фона, который излучала схоластика, чтобы воспользоваться ходовыми словами. Но мы живем далеко от тех времен, и что для того времени было ходовым, что именно излучала схоластика как понятийное поле в XVII-XVIII вв., знаем нетвердо. В этой связи изучение поздней схоластики, давно заброшенной и никому не нужной, может приоткрыть интересные акценты в трудах некоторых классиков естествознания.
На русском по поздней схоластике можно узнать из публикаций Вдовиной и -
Шмонин Д.В. Фокус метафизики. Порядок бытия и порядок познания в философии Франсиско Суареса. СПб.,2002
Шмонин Д.В. В тени Ренессанса: вторая схоластика в Испании. СПб., 2006
no subject
no subject
no subject
no subject
Я так понял Ваш вопрос - мол, не было ли подобной истории с немецкой наукой. Но можно прочесть иначе - а мы сейчас хорошо понимаем европейскую науку? Тут ответ сложнее. Есть среди естественников довольно большая группа людей, которые и публикуются на английском, и работают по стандартам мировой науки - они современность понимают, почему нет, они ее часть, а не чужаки. И есть наследники "старой", сейчас надо сказать - советской науки, которые тоже пытаются не отставать, но все же видно, как они применяют к не очень хорошо (а подчас - дурно) усвоенному новому материалу прежние ухватки. Выглядит это довольно нелепо, но встречается сравнительно часто.
Именно современную немецкую науку понимают ли у нас в России? Боюсь, не могу ответить. Насколько мне известно, в области естественных наук (понятным мне, разумеется, лишь очень частично) там никаких особенностей сейчас нет - это нормальная англосаксонская наука, как итальянская или испанская, с мелкими стилистическими особенностями, но без собственного большого проекта. В этом смысле там понимать - нечего, там только то, что и в Штатах. Но, может быть, мне просто так кажется.